Выделим два направления развития конструктивных представлений о тексте. Во-первых, различные варианты адаптации структуры текста к разнообразным конкретным задачам, в которых он применяется. Например, нужно распространять текст по Интернету без дополнительных расходов на приобретение соответствующих программ – используйте pdf формат. Нужно включить в статью математические формулы – обращайтесь к формату редактора Tech. Требуется отправить сообщение по электронной почте – воспользуйтесь простейшим редактором Notepad. И т.д.
В связи с этими способами развития структуры текста обычно не возникает вопросов о содержании, понимании и т.п. Пользователи получают ассистирование во вполне конкретных задачах, они рассматривают текст только как инструментальные средства и готовы изучить функции и возможности использования текста в каждой из конкретных задач.
Во-вторых, идея концептуализации, т.е. мысль о том, что тексту или естественному языку, выраженному с его помощью, могут быть сопоставлены в процессе решения конкретной задачи более совершенные структуры. В этом случае актор уже не может, как в предыдущем подходе, играть роль прилежного пользователя, следующего предписанным ему правилам работы с текстом. Его задача состоит в осуществлении перевода содержания (смысла, сущности, значения и т.п.) как некоторого инварианта из традиционной текстовой формы в новые структуры. Тем самым оказывается, что не столь важно, что переформулируется — текст или, например, стоящий за ним естественный язык. А важно, из каких соображений создавать эти предполагаемые структуры, в терминах которых акторам надлежит взаимодействовать.
Одной из самых известных реализаций этой идеи являются порождающие грамматики Н. Хомского (Chomsky, 1981). В отечественной литературе подобный подход применен, например, в работах В. Тузова, Г. Лезина и соавторов и получил название концептуального анализа текстов (Информационные технологии в гуманитарных и общественных науках, 1998; 1999).
Специфической основой подхода служит формальный семантический язык (Тузов, 1998). В основе такого языка лежит гипотеза о существовании ограниченного множества представлений, с помощью которых акторы организуют свое взаимодействие в различных практических ситуациях.
Вводимое множество представлений является одним и тем же для всех акторов, пользующихся семантическим языком. Тем самым авторы языка берут на себя функции «коммуникационного модератора», который отчуждает у своих сторонников право на самостоятельное создание собственных предметных концептов. Такой подход находит свое практическое обоснование. Так, В. Якобсон и Г. Лезин свидетельствуют о том, что, применяя концептуальный анализ к историческим текстам – законам Хаммурапи – можно добиться более четкой собственной позиции (Якобсон, Лезин, 2002).
На взгляд разработчиков сайта, практическое применение такого подхода подчеркивает «человеко-машинный» характер концептуализации. Перевод исторических текстов в концептуальную форму оказывается успешным только в том случае, если удается наряду с собственно семантическими конструкциями задействовать «большой контекст» их применения, что происходит через посредство человека (ibid.).
Те же идеи формирования семантического языка, т.е. структурированного подмножества естественного языка, реализуется сегодня в проекте создания языка Globish1. Этот язык служит средством общения для людей, «ограниченно» говорящих по-английски. Не будет ошибкой считать, что успех этого проекта зависит от того, насколько удачно его сторонники смогут воспроизводить с помощью «ограниченного» Globish все тот же «большой контекст».
Общеметодологический взгляд на текст как на поток символов, подлежащий расшифровке с помощью актора, позволяет понять один из мотивов техник кодирования в сравнении с широко распространенными методами контент-анализа (см., например, Саганенко, 2004).
Контент-анализ, как о том свидетельствует уже название, строится на идее выражения «содержания» через его символьное изображение в виде слов и словосочетаний. Эта установка, во-первых, на существование некоторого «объективного содержания», во-вторых, на непреложность устойчивой связи между «объективным содержанием»2 и его символьными денотатами подвергается в АКД конструктивному сомнению в виде техник кодирования. Этот аппарат концептуализации не требует ни существования «объективного содержания», ни одинаково понимаемой акторами связи между этим «содержанием» и его возможными обозначениями.
В основе сомнения лежат вполне наглядные примеры, которые показывают, что одно и то же «содержание» раскрывается с помощью совершенно различных текстовых обозначений, скажем, «изобразить увиденное» и «нарисовать картину». Кроме того, «одно и то же содержание» в разных контекстах означает совершенно разное. Воспользуемся примером Я. Гилинского (2005), обращая внимание на слово «убийство». Убийство врага на войне – это подвиг, а убийство собутыльника на кухне – это банальное преступление.
Для того чтобы выявить всевозможные сочетания символьных обозначений, соответствующих в анализируемом тексте искомому «содержанию», в практическом использовании контент-анализа все равно приходится привлекать аналитика (Таршис, 2002, с. 74). Именно человек решает проблему осмысленности результатов выявления «контента» путем просмотра анализируемого текста. С позиций сторонника АКД это девальвирует исходную позитивистскую идею обсуждаемой методологии, а задачей переформулирования текста оказывается не выявление «объективных смыслов», а создание эффективных средств их конструирования. Т.е. таких, которые позволяли бы актору не затрудняться при устранении неоднозначности, учете контекстов, прослеживании авторства высказываний и т.п. Другими словами, смысл у текста, символа, знака и т.п. возникает только в результате усилий определенного актора, осуществимых применительно к конкретным обстоятельствам и направленным на изъяснение этих обстоятельств.
Целью разрешения научных коллизий «содержания» является не стремление выразить «контент» по его изображению, а предоставление актору возможности самоидентифицироваться по результатам детализированного описания различных жизненных ситуаций.
Актору сразу предлагается выявлять «содержание» в тех терминах, которые он сочтет уместными, лишь отчасти ориентируясь на словосочетания, различаемые в анализируемом тексте. Сам термин «содержание» или его аналог «смысл» трактуются в духе символического интеракционизма, т.е. как нечто возникающее «внутри актора» в процессе его коммуникации с другим актором (см.: Готлиб, 2004, с. 73-76). Таким образом «смысл» оказывается продуктом совместной активности акторов, в отличие, скажем, от неба, которое безучастно существует над их головами.
1 http://en.wikipedia.org/wiki/Globish (по состоянию на 31.01.2007).
2 Эта подчас нерефлексируемая установка характерна не только для контент-анализа. Так, Р. Фрумкина отмечает, что в основе типологических теорий из области лингвистики лежит центральная гипотеза о существовании «некого «списка» смыслов, которые должны быть выражены в любом языке» (Фрумкина, 2006, с. 136).